Неточные совпадения
Устами приятеля как бы говорило ему его
собственное сознание.
— Недавно так же настойчиво и так же быстро передано было мне из тех же
уст другое требование, — медленно и с грустною отчетливостью проговорил Степан Трофимович. — Я смирился и… плясал казачка вам в угоду. Oui, la comparaison peut être permise. C’était comme un petit cozak du Don, qui sautait sur sa propre tombe. [Да, такое сравнение допустимо. Как донской казачок, пляшущий на
собственной могиле (фр.).] Теперь…
Небольшие города Германии, которые попадались им на дороге и в которых они иногда для отдыха Егора Егорыча останавливались, тоже нравились Сусанне Николаевне, и одно в этом случае удивляло ее, что она очень мало слышала в этих городках, сравнительно с нашими, колокольного звона, тогда как, прослушав из
уст Егора Егорыча еще в самые первые дни их брака его
собственный перевод шиллеровского «Колокола», ожидала, что в Германии только и делают, что звонят.
— Мне провидение вверило так много чужих детей, что некогда думать о
собственных, — и это в его правдивых
устах, конечно, была не фраза.
Полина молчала; все черты лица ее выражали нерешимость и сильную душевную борьбу. Трепеща, как преступница, которая должна произнести свой
собственный приговор, она несколько раз готова была что-то сказать… и всякой раз слова замирали на
устах ее.
— Сколько раз мои
собственные слова становились мне противными — не говорю уже в моих
устах, но и в
устах людей, разделявших мои мнения!
— А вы?! — вскричал я, задетый по наболевшему месту
устами той, которая должна была пощадить меня в эту минуту. — Можно подумать, — как же, — что вы очень древнего возраста! — Испугавшись
собственных слов, едва я удержался сказать лишнее, но мысленно повторял: «Девчонка! Девчонка!»
Какое страшное Мане-фекел вылетело из ваших
уст!.. Коммунизм в основании! Сила, основанная на разделе земель! И вы не испугались ваших
собственных слов?
— Не забьет, увидишь! Ты хорошенькая, Маро, прелесть какая хорошенькая! Очи как у газели,
уста — розовые кусты! А ты видела Керима, Маро? Керима, вождя душманов? — неожиданно, помимо
собственной воли, выпаливаю я.
Влечение материи к своей
собственной форме-идее, стремление познать себя^облечься в свою
собственную форму, в существе своем есть эротическое стремление, в самой телесности идей заключено нечто муже-женское, пылают сомкнувшиеся объятия, в поцелуе сливаются
уста.
Во главе этих беспокойных староверов более всех надоедала Горданову приземистая молоденькая девушка, Анна Александровна Скокова, особа ограниченная, тупая, рьяная и до того скорая, что в
устах ее изо всего ее имени, отчества и фамилии, когда она их произносила, по скорости, выходило только Ванскок, отчего ее, в видах сокращения переписки, никогда ее
собственным именем и не звали, а величали ее в глаза Ванскоком, а за глаза или «Тромбовкой» или «Помадною банкой», с которыми она имела некоторое сходство по наружному виду и крепкому сложению.
«Ароматная кожа!» — подумала Глафира, прислонясь
устами к своей
собственной руке.
С этих пор
собственное имя Александры Ивановны не произносилось
устами умиравшей старушки, а всякий раз, когда она хотела увидать генеральшу, она говорила: «Пошлите мне мою праведницу».
С ним вместе никогда не ели, не пили; для него была даже
собственная посуда, оскверненная
устами басурманскими.
Глаза Владимира остановились на подписи. Равнодушный к имени Софии в
устах коварного старца, он теперь приложился
устами к этому имени, начертанному ее
собственной рукой. Как часто эта рука ласкала его!.. Тысячи сладких воспоминаний втеснились в его душу; долго, очень долго вилась цветочная цепь их, пока наконец не оборвалась на памяти ужасного злодеяния… Здесь он, как бы опомнившись, повел ладонью по горевшему лбу и произнес с ужасом...
О господи! положи на
уста мои хранение. Когда-нибудь, если удастся, расскажу все, что я про них слышал от девяностолетнего старца, [От него ж узнал я историю молдаванской княжны Лелемико. (Примеч. автора.)] которому тайны их жизни были известны, как его
собственная спальня. А теперь станет ли меня управиться и с настоящим рассказом!
И всё так… Дворянки, купчихи, поповны, мещанки, горничные и хоровые цыганки — и особенно эти последние, как профессорины и жрицы трагического стиля в любви, — все лепечут дрожащими
устами теплые словца и плачут о нем, как о лучшем друге, как о
собственном возлюбленном, которого будто последний раз держат и ластят у сердца.